Революция в АПК: как цифровые технологии меняют рынок и что препятствуют их проникновению?

На прошедшей в ноябре в Ганновере выставке Agritechnica впервые зазвучала тема технологической революции, которую сейчас переживает сельское хозяйство. «Четвертый технологический прорыв», как его называют исследователи, сам по себе не новость, но когда разговор о нем становится темой на ключевом специализированном мероприятии в мире, это волей-неволей приковывает внимание. «Рынок АПК» попытался разобраться, что означает происходящая сейчас революция в аграрной отрасли и как она отражается на российском сельхозтоваропроизводителе?

Предыстория революции

Термин «четвертая технологическая революция» придуман не сегодня и не вчера, однако в полную силу он зазвучал в последние пару лет – после того, как на Всемирном экономическом форуме в Давосе в 2016 году видный швейцарский экономист и руководитель форума Клаус Шваб выступил со статьей-манифестом о наступлении новой эры в экономике.

В ходе первой промышленной революции при помощи воды и пара было механизировано производство. Главным драйвером второй промышленной революции было электричество, которое помогло создать массовое производство. В центре третьей революции находилась электроника и информационные технологии, автоматизировавшие производство.

Четвертая промышленная революция как бы выходит из третьей, которую еще называют «цифровой» и которая началась в середине прошлого века. Она характеризуется слиянием технологий и стиранием граней между физическими, цифровыми и биологическими сферами. «В целом, четвертая промышленная революция окажет на бизнес четыре главных воздействия. Это ожидания потребителей, усовершенствование продуктов и товаров, совместные инновации и организационные формы», – писал Клаус Шваб в журнале Foreign Affairs.

Как сказывается на АПК?

Сельское хозяйство уже далеко вышло за рамки того, что мы знаем как «автоматизация». Системы управления с искусственным интеллектом и спутниковой связью стали частью самодостаточных машин. Датчики, работающие в режиме реального времени, обеспечивают данные о деятельности машин и окружающей среде, хранилища данных на основе облачных технологий дополняют обмен данными между машинами, закрывая последние информационные пробелы.

Главным катализатором эволюции в АПК сегодня является «интернет вещей» (Internet of Things, IoT) – сочетание технологий в области анализа данных, в разработке сенсоров и самоуправляемой (беспилотной) техники, а также подключенных сетевых решений, систем управления, платформ и приложений, которые выводят способы выращивания растений и животных на новый уровень. Это проекты из области интернета вещей в АПК, внедрения IoT в растениеводстве, а также беспилотные тракторы, системы удаленного сбора данных с полей (влажность, температура, минерализация), технологии дифференцированного внесения удобрений на основе данных с беспилотных летательных аппаратов, мониторинга сельхозтехники, управления орошением, планирования и прогнозирования.

Новыми трендами в мире информационных технологий является, к примеру, схема лизинга сложной техники, при которой оплачиваются лишь потребленные мощности. Или так называемая система drop shipping (полная автоматизация сбыта), когда покупатель получает продукцию напрямую с завода-производителя.

Интенсивное внедрение цифровизации и «интернета вещей» в сельское хозяйство обещает превратить отрасль, менее других подверженную влиянию информационных технологий (ИТ), в высокотехнологичный бизнес за счет взрывного роста производительности и снижения непроизводительных расходов. В этом убеждены исследователи из аналитического центра J’son & Partners Consulting, опубликовавшего минувшей осенью подробный отчет о процессах цифровизации в АПК.

Справка

По оценкам J’son & Partners Consulting, за счет цифровизации и «интернета вещей» (IoT) возможно:

• без ухудшения качества продукции в 2-3 раза снизить торговую наценку на продукты питания в оптово-розничном звене;
• в 3 раза увеличить объем потребления продуктов питания в России в натуральном выражении при существующем уровне доходов населения;
• кратно повысить производительность труда в сельском хозяйстве и снизить себестоимость производимой продукции, повысив маржинальность бизнеса сельхозпроизводителей за счет ускорения доставки продукции, повышения уровня механизации и автоматизации, применения аренды вместо покупки механизированной техники с оплатой по фактическому объему потребления;
• предоставлять покупателям продукцию с измеримыми и контролируемыми характеристиками;
• внедрять элементы автоматизированного управления ресурсами и снижать влияние человеческого фактора;
• реализовать модели предсказуемого управления всей цепочкой создания добавленной стоимости: от производства семян, удобрений, сельхозтехники до производства сельхозпродукции и ее сбыта, когда все участники цепочки с достаточной вероятностью смогут предсказывать спрос на свою продукцию;
• нивелировать риски кредитования сельхозпроизводителей и снижать ставки по банковским кредитам, значительно влияющие на себестоимость продукции.

Что мешает цифровизации?

Исследователи обращают внимание на несколько факторов технологической неготовности России к массовому переходу на цифровое хозяйство. Какими бы рекордными ни были показатели нашего сельского хозяйства, достигаются они за счет слишком больших затрат человекочасов: в России валовая стоимость сельхозпродукции на одного работника в 2015 г. составила $8 тыс., в Германии $24 тыс., в США – $195 тыс.

На пути к реализации потенциала цифровизации в сельском хозяйстве России лежит целый пласт экономических проблем:

1. Особенностью сельского хозяйства в России является аномально высокая доля подсобных крестьянских и малых фермерских хозяйств (99% по количеству в совокупности, почти 30% по объему производства в денежном выражении и 50–90% по отдельным видам продукции сельского хозяйства в натуральном выражении, при среднем размере годовой выручки крестьянского хозяйства в 200 тыс. руб. и фермерского – в 2 млн руб.). Понятно, что малым хозяйствам недоступны те современные средства механизации и автоматизации, какие по силам крупным игрокам. Однако наиболее успешные фермеры должны помнить: от внимания к высоким технологиям зависит их выживание.
2. Высокая доля пустующих сельхозземель. В России, по данным Минсельхоза, имеется 406,2 млн га земель сельхозназначения (примерно 23,6% от всего земельного фонда), в том числе 220,6 млн га сельхозугодий. Но лишь примерно 77 млн га (35%) составляет используемая хозяйствами всех категорий пашня. Из них площадь пашни под контролем крупных агрохолдингов (менее 200 агрохолдингов) оценивается Институтом конъюнктуры аграрного рынка (ИКАР) в 11,5 млн га, то есть менее 15% от общей площади используемой пашни в России. Остальные 85% пашни – у небольших фермерских и подсобных крестьянских хозяйств.

Получается, что в стране сохраняется огромный нереализованный потенциал даже для экстенсивного развития, не говоря уже об интенсивном! И до тех пор, пока он не реализуется в полной мере, лишь редкие прогрессивные хозяйства в наиболее аграрно-благополучных регионах (Краснодарский край, Ставрополье, Центрально-Черноземный округ) будут задумываться об интенсификации и внедрении передовых технологий.

3. В России в структуре потребления преобладают дешевые и низкокачественные продукты питания. Потребление мясной, молочной продукции, овощей и фруктов находится ниже медицинских норм, и в 2–3 раза ниже, чем в США и Германии. Улучшения ситуации за счет роста доходов населения не ожидается. Более того, реальные располагаемые доходы сокращаются с октября 2014 года. Так, с 2012 года расходы домохозяйств стабильно превосходят доходы, и эта ситуация в России сохранится, по прогнозам, как минимум до 2019 года. Логично, что такое положение никак не стимулирует рост покупательского спроса, а значит, у производителей будет гораздо меньше свободных ресурсов, которые можно было бы направить на модернизацию.
4. Возможности по закупке современной техники российскими сельхозпроизводителями крайне ограничены, а для крестьянских и малых фермерских хозяйств современная техника практически недоступна. Как следствие, в России отсутствует должный уровень технической поддержки проданной техники: отсутствуют в достаточном количестве хорошо оснащенные и укомплектованные квалифицированным персоналом сервисные и дилерские центры, не развито применение технологий точного земледелия, распространенных за рубежом и реализуемых через облачные платформы и мобильные приложения, облегчающих фермерам обработку почвы и растений.

Возможное решение этой проблемы состоит в переводе взаимоотношений «поставщик техники» – «сельхозпредприятие» на модель контракта жизненного цикла с предиктивным техническим обслуживанием, основанным на автоматическом мониторинге технического состояния техники, и оплате техники по фактическому времени ее использования. Это так называемая модель «Uber для сельхозтехники». Особенно она привлекательна для малых хозяйств. А крупные могут выступать базой для технического обслуживания, еще более снижая таким образом расценки для себя на использование сельхозтехники.

Речь идет не только об увеличении количества средств механизации (например, тракторов) на единицу обрабатываемой площади полей, но и о повышении эффективности ее использования (утилизации). Однако дефицит средств механизации столь велик, что даже при трехкратном повышении уровня утилизации средств механизации за счет создания пула ресурсов с единым автоматическим управлением потребность в увеличении количества средств механизации может составить не менее плюс 100%. Применительно к тракторам это плюс около 300 тысяч единиц техники.

5. Наибольший эффект на сельскохозяйственную отрасль оказывает длинная цепочка посредников: оптовых и розничных компаний. Малые производители не имеют доступа на полки магазинов и вынуждены сдавать продукцию оптовикам зачастую ниже себестоимости ее производства. Чуть лучше ситуация у крупных хозяйств, особенно если они интегрированы с перерабатывающими мощностями и торговыми сетями. Но таковых менее ста на всю страну! При этом до 90% маржи от продажи продукции сельского хозяйства остается в оптово-розничной торговле и у банков, а отпускная цена продукции, при низком ее качестве высока относительно уровня реальных располагаемых доходов. Цифровизация позволяет кардинально снизить транзакционные издержки на куплю-продажу товара, и упростить цепочку поставок, что позволяет торговым посредникам сохранить ту же маржу – 5%, при снижении общей торговой наценки «на круг» с 85% до 25–35%.

Подготовил Александр Акулиничев